«Нормальный брак у нас был», — говорил Витя. Нормальный. Как у всех. Квартира от бабушки, однокомнатная. Ремонт сделали всего 10 лет назад. Работа у Вити есть. Витина зарплата на дороге, знаете ли, не валяется. Жена тоже работала. Витя был не против. Он не патриархал какой, чтоб жену дома запирать. Они бы, честно сказать, не вытянули втроем ни с каким таким патриархатом. Ребенок ведь еще, дочка.
Жена тоже получала хорошую зарплату, но в дополнение к ней подрабатывала. Крутилась изо всех сил. Медсестра все-таки. Они умеют зарабатывать: там капельница на дому, тут массажик ребенку поделать.
«Нормальная семья», — говорил Витя, как бы оправдываясь. Обычная. Жена вечерами на кухне шуршит. Витя играет в танчики. Дочка делает уроки. Иногда топает за объяснениями к маме. А та, не снимая передника, поясняет, рассказывает, спрашивает. Хихикают там чего-то вдвоем. Потом дочь возвращается за рабочий стол, хрустя капустной кочерыжкой. Чем не счастье?
Счастье развалилось в секунду. Было — и нет его.
Умер дядя жены. В наследство оставил ей квартиру. Через неделю жена от Вити ушла. Без скандалов и истерик. Витины возражения не дослушала, мягко остановила поток обвинений и стенаний: «Все решено. Извини, Витя. Я ухожу». И ушла. И дочку забрала. Почему? Что там ей, в этой квартире?
Через месяц увидел ее на улице случайно. Красивая. Довольная. Исчезли темные круги под глазами. Улыбается. Не ему — всему миру.
Позвонил тайком дочери: «У мамы кто-то есть?» Оказалось, нет. Просто жизнь у мамы стала… немножко другая. Спокойная. Не надо готовить для Вити. Не надо для Вити стирать. Не надо убирать за Витей посуду. Не надо бегать в магазин как оглашенная по 2 раза на дню, потому что аппетит у мамы и дочки никак не мог соперничать с конским аппетитом Вити.
А Витя готов был волком выть.
Как будто из дома ушла стиральная машинка. С опцией раскладывания и глажки белья. Где такую купить? В магазине продавались только обычные. В которые самому надо насыпать порошок, белье по цветам сортировать. Да еще и в магазин вначале за этим самым порошком сходить. А Витя привык, что все как-то само.
Как будто любимый холодильник покинул Витю. Вместе с кастрюлей борща, который всегда присутствовал за белой дверцей. Вместе с едой, которая сама собой появлялась на полках. Вместе с пирожками, которые десятками пеклись в духовке, наполняя ароматом сдобного теста всю квартиру, а потом еще день-другой таились на полке холодильника, и Витя их подъедал.
Все ушло от Вити вместе с женой. Вся его жизнь вместе с чистыми льняными занавесками (как стирать-то их, господи?), ароматом субботней шарлотки и футболками, сложенными аккуратными стопками в шкафу. Только танчики остались.
Он не мог вспомнить, когда у дочери день рождения. У бывшей жены спросить было неловко. Пожалел, что не завел ежедневник с важными датами. Так из Витиной жизни ушли важные люди. Дочка обиделась, что не поздравил. Друзья семьи тоже перестали звонить.
Вот как рушатся браки. Из-за случайной квартиры в наследство. Не будь этой квартиры, правил бы Витя своим маленьким государством в пределах бабушкиной однушки. Состоял бы в крепких отношениях с борщом. Ел бы Витя пирожки с яблоками, посматривал, как дочка уроки делает, и горя не знал.
Квартирный вопрос портит женщин. Прямо беда!
